Укол иголкой

Это была пятница.

Неделя закончилась, Лера заходила по очереди в магазины.

Везде магазины стояли набитыми злыми, измученными людьми.

Около прилавков очередь были в три ряда, одуревшие от людей, скандалов, работы продавщицы орали, не стесняясь на покупателей матерными словами.
« Оно и не мудрено – подумалось Лере. – взвесь ровно триста граммов колбасы и ни-ни больше, заверни, возьми деньги, отсчитай сдачи, вырежи из книжки купонов купон на триста граммов колбасы, и это только колбаса…»

В прошлую субботу Леру внесло в ревущую толпу разъяренных женщин, собравшихся около магазина «Детская одежда».

Лера успела только схватить дочку на руки, как разъяренная толпа отхлынула от дверей магазина и понеслась к павильону, стоящему рядом.

Администрация магазина не рискнула начать продажи в помещении магазина, а решила торговать на улице: все желающие все равно не поместились бы внутри.
Толпа кричащих женщин запрудила улицу, ее вынесло на проезжую часть, встал транспорт, машины начали гудеть, но страх перед разъяренной толпой женщин не дал ни одному водителю выйти из своей машины.

Водители все как один подняли стекла и забаррикадировались.

Лера пыталась как-то выбраться из течения толпы. Раздались крики, что привезли детское белье: трусы, майки, носки, колготки.

Одевать дочку было не во что. Не было ни трусишек, ни колготок, ни маек.

Лера перешивала по ночам все свои и мужнины вещи, чтобы одеть малышку.
Юбочки, кофточки, куртки. Вязала шапочки, теплые штанишки, носочки.
Распускала все, что могло распуститься и из чего хоть какую-то можно было бы связать одежду.

Ей как-то повезло. В магазине «Сделай сам» ей достался мешок отходов трикотажа.

Кусочки были маленькие, блекло телесного цвета.
Лера распускала по ночам эти кусочки, связывала ниточку к ниточке, потом их красила какими-то вонючими анилиновыми красителями, сматывала и вязала для дочки и сына шапочки, шарфики, варежки, свитерки. Она ухитрялась даже вывязывать их с орнаментом, делала аппликации, уж больно жуткий цвет получался ниток после всех перекрасок.

Но вот майки, колготки для дочки в детский сад нужны были заводские.

Хлынувшая толпа женщин была уже неуправляемой, готовой в своей ярости снести все и всех.

Как посередине этой толпы оказался молодой здоровый милиционер – Лера не поняла.

Милиционер орал на окружающих женщин, требовал, чтобы они выстроились в одну очередь, в руках у него была милицейская дубинка.

Женщины, доведенные до совершенно отчаянья тем, что не могут купить для своих ребятишек самого простого – трусов и маек, не говоря уж о школьных платьях, костюмах или курток, развернулись и стали огрызаться.

Милиционер, видимо не привык к такому, а, может быть сам испугался, но здоровый сильный мужчина замахнулся милицейской дубиной.

Первый удар пришелся по Лере.
Она каким-то чудом успела увернуться и подставить под удар свою голову, иначе дубина милиционера ударила бы по голове малышки.

У Леры помутнело все перед глазами.
Больше всего она боялась упасть, боялась, что толпа затопчет ребенка.

Лера не могла ни дать сдачи, ни прикрыть малышку руками, ребенок был шестилетним, одной рукой его Лера не удержала бы.
Милиционер, со стеклянными глазами, замахнулся на Леру еще раз.

Лера каким-то внутренним чувством поняла, что если он ее еще раз ударит, то она с дочкой упадет прямо под ноги сметающей все на своем пути толпе.
Лера поняла, что этому здоровому парню было совершенно безразлично, чья голова оказалась бы под его дубинкой – ребенка или ее, или любой другой женщины из толпы. Он просто бил как злобная заведенная машина, не разбираясь…

У Леры был единственный шанс спасти дочку. Кричать было бессмысленно – в общем крике ее бы никто не услышал.
Лера с яростью взглянула прямо в глаза милиционеру, замахнувшемуся на нее, и почти спокойно и негромко, только для него, сквозь зубы сказала: « Ударишь – с того света приду и убью!»

Было столько тихой ярости и убежденности в этом негромком голосе и этой фразе, что руку здоровяка дрогнула, и удар дубины скользнул по боку Леры.
Лера потом никогда так и не сможет вспомнить, как она смогла выбраться оттуда.

Она смогла заплакать только поздно-поздно ночью, когда уложила и дочку и сына, перемыла всю посуду, и почти закончила перешивать свое старое пальто.
Нечаянно уколов палец иголкой, неожиданно для себя, Лера заплакала.

Она плакала навзрыд, захлебываясь, только теперь до конца почувствовав, чем мог закончиться для нее и дочки поход за трусами.

Муж зашел на кухню. Спросил, почему она плачет.

Лера показала палец с капелькой крови и сказала, что уколола палец нечаянно.
Муж пожал плечами – тоже мне причина рыдать по ночам и отправился спать.

Наступал новый день 1993 года…

Добавить комментарий